Глава восемь

— Рензу митаини — говорю я, смешивая подлинное и поддельное удивление в голосе в равных пропорциях.

— Соно тори дэс! Даре ка га ватащтачи о миттэ иру, — вступает в разговор Макото.

— Со-со, канщкамера ва канщкамера о рекоду щмащта. Фир зэ айрони! — бодро восклицает Юки.

Да уж, надо будет рассказать оператору про эту айрони.

— Дэ, доо омоу но, Лёща? — спрашивает Макото. Похоже, остальные уже высказались до моего прихода.

— Щирабетэ щинакча, соно камера о.

— Сонна кото атаримай дещё, — отвечает мне Саёньджи, — Кедо, осой. Соно рекоодо ва киноо.

— Кёо ва чеку щимащита, соре дэ, моо инай, — добавляет Накамото.

В глубине души я вздыхаю с облегчением.

— Мондай дэс нэ, — говорю я вслух, — Джя, койцура ва ёру ни канщкамера сэттэй то нара ватащтачи ва найто вижён га хицуёо.

— Найто вижён ка? — Саёньджи вопросительно наклоняет голову — Ии соре. Дэмо, доо яттэ тэ ни иремасс?

— Нэтто ни щирабе мащё. Макото-кун, онэгай дэкиру? — предлагает Юки.

— Хай-хай, — немного лениво протягивает Макото и покорно садится за компьютер.

На этом совещание кончается; перемена тоже подходит к концу и большинство из нас разбредается по классам. Мы с Накамото идём вместе, пока она не сворачивает в свой класс. Перед тем как зайти, она оборачивается и бросает на меня подозрительный взгляд, но ничего не говорит и вскоре отворачивается.

***

— Мата соно бунгаку щцу ни аримащта? — как обычно, Щиньджи встречает меня своим бормотанием.

— Дагара, бунгаку щцу джя най, — как обычно, с небольшим раздражением отвечаю я.

Вскоре звонок прерывает нашу перепалку и в класс входит учитель.

Урок химии проходит как обычно скучно. Впрочем, мне есть чем заняться.

Для начала отправляю оператору короткое предупреждение: “Ur cam was found. B careful”. Разбираться с деталями будем потом.

Затем я открываю на смарте восьмую песнь Ада и принимаюсь читать.

***

Не дожидаясь последнего звонка, я начинаю собираться. Сегодняшнее заседание комитета в мои планы не входит, но всё же надо предупредить кого-нибудь из наших. Как только звонок наконец звенит, я сразу выхожу из класса и направляюсь к 1-А.

Ждать мне приходится недолго; не проходит и полминуты, как оттуда выходит Накамото Рэй в компании одноклассниц.

— Накамото-сан, — обращаюсь я к ней, когда она, попрощавшись с ними, идёт в сторону лестницы.

— Лёща?.. Масака, “бущицу ни иканай” то йуу цумури?

— Дощтэ сонна кото мадэ ни вакару?

— А-а, йахари. Дэйто суру н дэска?

— Чигау! Дойцу мо, койцу мо. Нандэ минна ва дэйто щка омоэнай?

— Даттэ, анта но ханно ва омощирой дагара, — она улыбается.

— Сонна кото ва рью ни нареру ка ё? Маттаку, коно сэкай ва акьта… Дэ, букацу ва ёрощку нэ?

— Маа, щёганай. Джя, мата ащта.

— Джя нэ.

Покончив с этим типично странным разговором, я наконец иду на первый этаж.

***

Уже выйдя из школьных ворот, я понимаю, насколько был прав этим утром. На улице действительно ад, форменный ад. Дорога вверх на холм превращается в сущую пытку. Как же я сейчас завидую тем, чей дом в противоположной стороне!

Но делать нечего. Вместе с остальными неудачливыми школьниками и случайными прохожими я поднимаюсь наверх под палящим солнцем. Шаг за шагом, подобно Сизифу (ибо повторяется это каждый учебный день) я поднимаюсь, с надеждой глядя на дуб наверху как на маяк, ожидающий корабль в родной гавани.

Преодолев холм, я сворачиваю налево и для виду захожу в супермаркет. Конечно, такая конспирация вовсе ни к чему, но с другой стороны было бы странно ожидать другого от такого законспирированного человека как я.

Как типичный школьник, я покупаю какие-то сладости, даже названия которых не знаю. Кассир со скучающим лицом пробивает их и отдаёт сдачу. Прежде чем выйти из магазина, я проверяю, нет ли кого на улице, но по этому переулку мало кто ходит днём и там закономерно пусто.

Делаю последний вдох кондиционированного воздуха и выхожу обратно в пекло. Впрочем, по сравнению с подъёмом на холм простая прогулка вполне терпима. Чтобы скоротать путь я достаю наушники и включаю подборку летнего рока. Можно было бы конечно и наоборот что-нибудь зимнее поставить, чтобы попытаться охладить атмосферу, но сейчас я предпочитаю что-то соответствующее погоде.

“Нацу оясуми, ай нэва вил белив Кими но усо ни

Антил зэ энд

Ай вил белив ин ми, Нацу оясуми …”

Навязчивый мотив застрял в моей голове и даже когда песня окончилась я не никак не могу подстроиться под ритм следующей. Впрочем, идти уже осталось не больше пары минут и я попросту выключаю плеер, чтобы не насиловать свой слух. “Нацу оясуми..”, снова звучат абсурдные строчки в моей голове.

Но вот наконец я подхожу к своей цели. По-прежнему прячась за увитым плющом металлическим забором, небольшой двухэтажный дом подмигивает мне солнечным бликом в окне. Я нажимаю кнопку звонка на калитке и жду ответа.

Из дома начинает раздаваться подозрительный шум и я понимаю, что мне придётся простоять под нещадными лучами ещё несколько минут. Вздыхаю в ответ и перемещаю вес на другую ногу. Жду.

Наконец, электронный замок на калитке открывается, а из двери дома выходит молодая женщина, изо всех сил пытающаяся скрыть очевидный факт того, что я разбудил её своим звонком.

— Охайо, Лёща-кун, — говорит она, подавляя зевок.

— Охайо, Кирихара-сан. Ёку нэмури мащта ка?

Не отвечая, она отворачивается и проходит в глубь дома.

— Оджямащимас, — я захожу в дом, снимаю ботинки и прохожу вслед за ней на кухню.

Кирихара Джейн уже готовит свой “утренний” кофий.

— If you are aware of my sleeping needs, why do you come so early? — наконец говорит она, ставя передо мной чашку ароматного напитка.

— Maybe i’m trying to turn you into a good citizen who sleeps at night and works at day? — произношу я шутливо.

— Кьсо, don’t make such a happy face when i feel so down. You should be grateful that i let you into my house at this hour. Кьсо, talk about kids these days.

Она отпивает из своей чашки и кривит недовольную мину: очевидно кофий ещё слишком горяч.

— What do you want anyways?

— “Аната ни миттэру тамени” то юуно ва доо да?

— Кьсо, маджимени щитэ. You have something to talk about, don’t ya? You didn’t like my latest editing, is that it?

— That’s not it, relax. You’re doing a great job as far as i’m concerned, — я делаю маленький глоток из своей чашки, — I just need some inside info, that’s all.

— Кьсо, again?.. Well, i don’t really mind. Дага на, — на её лице проступает победная улыбка, — кими но яксоку ва обоэру! Джянто гохан цкуреро но маини нанимо ватасанай кара!

Довольная собой, она делает несколько глотков, поднимается со стула и подходит к окну.

— Ии тэньки, ии тэньки! — произносит она с наигранной радостью и потягивается.

— Маа, щькатанай ка, — протягиваю я, изображая удивлённое смирение. Конечно, на самом деле я с самого начала знал, что всё придёт именно к этому.

Надо сказать, что несмотря на частый обмен колкостями, мы с Кирихарой-сан — довольно близкие друзья. Вообще говоря, это неудивительно: несмотря на разницу в возрасте, у нас с самой первой встречи было много общего.

Ну, во-первых, мы оба гайджины. Несмотря на японскую фамилию, Кирихара-сан лишь наполовину японка, а выросла и вовсе в штатах. И хотя мы оба свободно говорим на японском, язык — далеко не единственный культурный барьер и, как бы хорошо нас не готовили, некоторый “культурный шок” был неизбежен.

И конечно, есть ещё одна причина. Хотя пожалуй можно сказать, что она лишь следствие первой.